"А потом ты выбрала мир, который тебе больше всего понравился, и я тебя в нём оставил".
Я никогда не понимала ужаса старших русских символистов перед т.н. "той стороной", иной реальностью, которая просачивается в нашу через бреши в мироздании и синтезируется с ней, искажая до невозможности. Изучать и читать про всё это было безумно увлекательно, но не страшно. Сейчас я поняла, чего они боялись.
Там, на иной стороне, "за краем вечности", за зеркальной поверхностью северного воздуха, с нами случилось что-то странное и страшное. Мы могли бы оставить это там, сделать вид, что ничего не произошло, но этого делать нельзя. Оно было настолько сильным, что прорвалось в реальность.
И никуда теперь его не деть. Теперь у меня удел тех самых символистов - латать дыры, искать знаки и детали, складывать их в целое, которое никогда не будет закончено. Просыпаться от кошмаров и вздрагивать от ужаса, вертеть в голове одну и ту же музыку. Цепляться и бить руками воздух, который в один миг стал ледяной стеной.
Стеной в 700 проклятых километров.
Beyond all space and time you cross my ways,
The story from another world remains.
Within reality, where I am blind,
The phantom of the opera's still there - inside my mind.
Там, на иной стороне, "за краем вечности", за зеркальной поверхностью северного воздуха, с нами случилось что-то странное и страшное. Мы могли бы оставить это там, сделать вид, что ничего не произошло, но этого делать нельзя. Оно было настолько сильным, что прорвалось в реальность.
И никуда теперь его не деть. Теперь у меня удел тех самых символистов - латать дыры, искать знаки и детали, складывать их в целое, которое никогда не будет закончено. Просыпаться от кошмаров и вздрагивать от ужаса, вертеть в голове одну и ту же музыку. Цепляться и бить руками воздух, который в один миг стал ледяной стеной.
Стеной в 700 проклятых километров.
Beyond all space and time you cross my ways,
The story from another world remains.
Within reality, where I am blind,
The phantom of the opera's still there - inside my mind.