Том замолчал и несколько секунд залипал в одну точку, а потом убрал гитару в сторону. Подушечки пальцев на левой руке начинали уже побаливать от металлических струн, а толку-то? Мелодия упорно не складывалась. На старые ещё хватало, а вот новое в голову упорно идти не хотело. Мысли у Тома путались в огромный клубок, но все же ему удалось выцепить из него одну, на данный момент самую важную - надо выпить чаю.
На ватных ногах он доковылял до кухни и включил чайник; кинул в кружку пакетик мятного "Милфорда" и облокотился на стол в ожидании кипятка. Кухня была залита нежнейшим солнечным светом; если выглянуть в окно, то можно было увидеть невероятное синее небо. Том за зиму уже почти и забыл этот цвет. Ему вообще казалось, что зима длилась месяцев восемь. Но нет, колесо крутилось, и огромные сугробы таяли с непредсказуемой скоростью.
Последние два года все сезоны были настолько по расписанию, что это становилось уже подозрительно. Солнце в мае и адская жара в июле, дожди в сентябре, снегопад в ноябре, жуткие заморозки на Йоль...вот и весна неотвратимо наступала. Весне, разумеется, было всё равно на все мировые бедствия и катастрофы. Она приходила в срок и брала своё.
"Вторая весна без неё", - подумал Том. И тут же начал изо всех сил трясти головой, как будто бы старался вытряхнуть оттуда лишние мысли. Было достаточно более важных вещей, о которых сейчас надо думать. Убраться в комнате, приготовить что-нибудь на ужин, дочинить плащ. Завтра в восемь вставать на работу. Завтра важная встреча с партнёрами, надо подготовить текст, позвонить менеджеру...
Простые механические действия, временами даже осознанные, временами - даже приносящие удовольствие. Человек - существо, которое привыкает к чему угодно. Вот так и Том, спустя два года по возвращении, привык к своей нормальной жизни. Дела на работе шли в гору, музыка лилась, и рядом были удивительные и волшебные люди.
Поэтому когда мир вокруг начал - в очередной раз - сходить с ума и рушиться, Том держался отлично. Его уверенность была подобна каменной крепости, и он прекрасно понимал, что лучше всего сейчас будет огородиться от всего, не читать новости, не листать ленту и сторис, про Твиттер вообще забыть на недельку - и просто подождать, пока все станет чуть более понятно.
На пятый день - сегодня утром - крепость пала. Все защиты слетели от одного единственного заголовка, который вылез в общем потоке. В заголовке в общем-то не было ничего важного, но Том, виртуозно умевший читать между строк и смотреть на пять шагов вперёд, прекрасно понимал, _что ещё_ это означает.
Том понимал, что ему нельзя психовать. По крайней мере, публично. За последние четыре дня стало ясно, что минимум половина планеты - проклятые кортизоловые наркоманы, которым только дай повод поорать о том, что всё пропало. И если он, медийная личность, у которого авторитет, подписчики, обязанности - начнет вести себя так же...нет, ну к черту. Жил же как-то до этого два года. Привыкший уже. Надо просто об этом не думать...
Ага, конечно. Легко сказать - просто не думать. Плохие мысли лились в голову нескончаемым потоком, как льется вражеская армия в пробитую снарядом брешь в стене. И над этой армией поднималась огромным черным драконом одна - главная, знаменующая великую беду.
"Дурак ты, Томми, - подумал он, - тебе же предлагали стереть память. Совершенно бесплатно. Нет, надо упереться, это, видите ли, слишком ценно, это, мол, полезно для моего творчества...тьфу ты! Полезно, конечно, только цена какая-то слишком большая".
Он отпил чай и чуть не обжёг язык. Поставил кружку на стол остывать и снова взял в руки инструмент. Может, попробовать в другой тональности?...
И правда - стоило перескочить с ре на ля, и мелодия полилась, а за ней и слова. Все складывалось так легко, будто мотив все эти годы уже был у него в голове, а не пришел в нее только что.
- Моя королева, найди меня... - неуверенно Том переходит на припев, и что-то внутри него окончательно ломается. Гитарный бой становится яростнее, пение почти срывается на вой, вой слишком похож на рыдания.
- Моя королева, найди меня!.. - голос летит в потрескавшийся белый потолок, а ему уже видится, будто в высокие мраморные своды, по которым мелкой-мелкой искусной резьбой вьются цветы, листья, бабочки, и неземной, невероятный свет падает на этот мрамор, и внизу, под этими сводами, незнакомый язык, танцы, рокочущий хохот, звон клинков.
- Моя королева, найди меня!...
Черным драконом взмывает над мраморными сводами простая, как приговор, мысль. Она не найдёт. Она не явится. Они больше никогда не увидятся. Ни-ког-да.
Том перебирает струны. У Тома проклятие знания. Он в курсе, что - чисто гипотетически - даже через закрытые границы, затворенные на семь замков Холмы, через время и пространство, через рационализм 21 века и здравый смысл можно пробиться тараном - и тогда, тогда она услышит.
Услышит же?
Услышит?..