Есть ещё на свете
Вещи страшнее смерти,
Бремя светлей, чем дети,
Мера страшней войны.
С той поры, как земля первый раз содрогнулась под шагами пробудившегося зла, как скоро придут за нами, стало вопросом времени. И вот час настал. С самого открытия библиотеки они пришли толпой человек в десять и попросили нас выйти во внутренний двор. Мы вышли.
Потом, когда я спрашивал у Ирис, зачем она это попросила, она сказала, что не хочет портить свитки.
Дипломат сохранял титаническое спокойствие, как он всегда сохранял пред ликом любых посетителей, в том числе Взятых, проникаясь уважением исключительно ко всем и в то же время ни к кому.
- Я тебе уже сказал, - ответил он на требование захватчиков, - что библиотека останется открытой. Для всех. Таковы традиции и смена власти не является уважительной причиной её отменять.
Ирис обагровела, но тон её остался таким же холодным.
- Тогда, - сказала она, - ты расцениваешься как предатель. Прости, я сначала не хотела этого делать, правда, но...
Вжихх. Взмах серпа за секунду - и голова библиотекаря катится по каменным ступеням. Я буквально физически почувствовал, как бледнею.
Ирис вытерла серп о черный подол плаща и подняла на меня глаза.
- Ещё вопросы?
И тогда я отчётливо увидел то, что было в них и раньше, но меньше - безумие. Оно давно там поселилось - его можно было вычислить по тому, как загорались эти глаза при виде новых гримуаров из библиотеки, как рьяно Ирис бросалась на заведомо губительные авантюры, как сидела долгими ночами в библиотеке и, чуть не плача, говорила "Они спрашивают, а я не могу объяснить, я знаю, просто ЗНАЮ, что он прав, что он здесь всё наладит, понимаешь? Да ничего ты не понимаешь!.."
- Ещё вопросы?! - переспросила она гневно. Я замотал головой, не в силах пока что что-либо ответить.
- Ну и отлично, - сказала Ирис, - назначаешься на его место. И чтобы закрытая секция была к вечеру заполнена. И не вынуждай меня лить кровь ещё раз - это временная мера, потом опять откроем, надо лишь дождаться.
Дождаться чего, она не сказала, но я и так знал. Дождаться, пока Властелин войдёт в силу и нанесет такой удар, что больше никто на севере не посмеет и пискнуть против него, ни тем более уж поднимать восстание с красивым цветочным символом. И тогда - когда, как они говорят, наступит Вторая Эпоха Владычества - наступят темные времена. Гораздо темнее, чем те, в которых мы жили. А темные времена как ничто другое требуют светлых людей, таких, каким был Дипломат.
Перебирая свитки и отправляя чуть ли не каждый второй в закрытую секцию, я вспомнил ещё кое-что - как он предугадал свою смерть. Как говорил Ирис, что она сама придёт его убивать, и как она отрицала это всеми силами, стараясь обойтись малой кровью. Она всегда была добра, всегда глубоко в душе страшно боялась Властелина и не хотела идти путем насилия.
Но то, что произошло, уже было не в её власти. Бедняжка. Ирис больше всего на свете боялась быть Взятой, но разве это ей поможет, когда война закончится? Тогда Властелин скорее всего переименует её. Мне стало интересно, как же он решит её назвать. Точно своё дитя...
Пустоцвет бы ей подошло, наверное. Он точно захочет посмеяться над её сутью, более точного имени для Ирис нет.
- Пустоцвет, - тихо повторил я вслух, и в сумерках библиотеки будто повеяло выжженными полями, в которых гуляет ветер.
До заката и начала Великого Северного похода оставалось около часа.