Свет неумолимо гаснет, и музыкальные инструменты эльдар смолкают, а их самих начинает сковывать страх. Эонвэ бросается наперерез побежавшим было к Древам и загораживает крылом, выхватывает меч из ножен, не веря, что спустя столько лет после войны он снова понадобится. В непроглядной тьме, окутавшей стволы Телпериона и Лаурелина, не разглядеть, ни кто там, ни что происходит.
- Вперёд! - кричат Ульмо и Оромэ и спешат прямо к черному облаку, и глашатай летит за ними. Он разит налево и направо, тьма визжит и цепляется за оперение, но начинает отпускать Древа.
- Прочь, отродья Тьмы! - восклицает подоспевшая Элберет, вскинув руки к небу. Её благостный свет разит тварей Искажения без промаха, и тьма отступает за миг, рассеивается, исчезнув клубами серого смрадного дыма вдалеке, оставив искалеченные древа. Их листья почернели, плоды ссохлись, и лишь одна маленькая искра мерцала у корней Лаурелина.
Эонвэ думает, что если это увидит Йаванна, то не выдержит горя, но слишком поздно, Владычица уже с воплем, полным отчаяния, бросается то к одному древу, то к другому, заходится в плаче, а затем начинает песню - длинную, тягучую, полную скорби и вместе с тем мощи, которая направляется к корням древ и течёт по их стволам, наполняет листья и плоды новой силой. Майа подхватывает мотив, а затем и все валар, встав в круг, сцепившись за плечи, поют в унисон.
Но ничего не происходит. Они опоздали.
Они обещали детям, что лишений больше не будет, и обманули их.
При виде рыдающей Кементари глашатая хватает за горло отвратительное и уже знакомое чувство бессилия. "Не смог. Не успел. Подвёл". В точности, как с Майроном, когда всё, на что он был способен - стоять и с ужасом наблюдать, как лучший друг пропадает во мраке.
Эонвэ старается не смотреть в глаза Королю Арды.
Эонвэ прощупывает нити мироздания, слушает ветра, но все они молчат.
Эонвэ снимает доспехи, облачается вместо них в чары невидимости и тайно следует за детьми Илуватара, чтобы посмотреть, что теперь они станут делать.