Эта история длинная, нудная и дивная, но я очень боюсь упустить детали – они все важны.
Рассказ разделён на логические части, жирным в скобках игроцкие комментарии, не всегда серьёзные.
Часть 1Я повторяю их имена. Воронвэ, Эарендиль, Туор, Итарильдэ, Халоисилин, Феалиндэ, Диор. Тех, кто вместе со мной дошёл практически до края земли, до конца одной великой истории и начала другой.
В тот миг, когда новая звезда восходит над Ардой, я вспоминаю всё, через что мы прошли, чтобы вернуться сюда и зажечь эту звезду, тем самым дав спасение и надежду всему нашему миру. Пусть сейчас непроглядная тьма опустилась на Белерианд, но она очень скоро развеется – придут те, кто положат этому конец.
Я вспоминаю цену этого восхождения, и цена эта – отречение. Оно далось непросто и вряд ли когда-то окупится полностью. Нелегко тушить корабль, который сам поджёг.
Так как же оно случилось? Я расскажу. Но начать стоит не с самого начала и не с самого тёмного часа, а с…забвения. Как бы странно это ни звучало.
Я боюсь темноты, шорохов, слишком резких звуков и ярких вспышек света, острых предметов и разговоров о враге. Это постоянное чувство страха отвратительно, но изгнать его я не могу. Слишком жива память о тридцати годах непроглядной тьмы в Ангбанде, об оковах, которые разъедают кожу на запястьях, о страшных созданиях, которые ничего, кроме боли, тебе не несут. О жутком майа, который всегда приходил после пыток – залечить совсем тяжёлые раны, от которых я могла умереть, и вместе с этим последовательно, раз за разом, напускать всё больше тумана в рассудок.
Я, Ангвен из Дориата, уже год не могу вспомнить, кто я и откуда. По рассказам местных, меня подобрал отряд пограничников где-то в лесу и доставил сюда на попечение целителям. Мне пришлось многому учиться заново, и я делаю успехи, но память не простирается дальше ангбандского плена и той страшной битвы, что ему предшествовала. Я точно помню, что сражалась, но с кем? Под чьими знамёнами?
Я везде ищу подсказки. Раньше мне часто снились кошмары, как только я пошла на поправку, им на смену пришли странные сны – например, о великане, который одним взмахом руки поднимает горы. А однажды мне приснился эльда – он стоял напротив меня, его серые глаза сияли подобно звёздам, и у нас на руках были одинаковые кольца, а стоящие вокруг пели и радовались. У меня был супруг!..
Госпожа Нимлот уверена: все эти сны означают, что в моей жизни было и счастье, и что не стоит бояться возвращения памяти.
Но чем больше мне удаётся вспомнить, тем больше я понимаю, насколько эти земли и этот народ мне чужд. Я чувствую отстранённость, когда вижу всех этих синдар, и порой она доходит до отвращения, хотя я не хочу никому зла изначально. Единственная, кого я не сторонюсь – Галадриэль. Эта леди не отсюда, она мудра и добра, и её лицо мне кажется даже знакомым.
По вечерам в Дориате спокойно. Повсюду мерцают маленькие цветные огоньки, в темноте они выглядят по-настоящему волшебно. Ветра почти нет, водная гладь тиха и чиста. А за ней, за лесом, за холмами и непроходимым горным перевалом еле видны белоснежные башни – это Гондолин, сказочное королевство, о котором много здесь говорят, но ещё никому не удалось добраться туда живым.
Казалось, что ничего не нарушит спокойствия в эту ночь, но потом появились они. Те странные эльдар в красных одеждах со звездой. При одном взгляде на них меня пробрал страх, подобный тому, что пробирал в чёрной крепости. Я чувствовала исходящую от них угрозу, но никак не могла это объяснить.
Кроме того я была готова поклясться, что уже видела звезду на их гербе. Я разговорилась с одним из верных, поведала ему о своих снах, и он сказал то, что сначала показалось бредом. Что я одна из них.
Это ввело меня в такое замешательство, что пришлось прервать разговор на середине. Один из лордов, которого звали Карантир, кажется, заключил мирный союз с Дориатом, но это сильно не помогло – подозрение не стихало.
На следующий день отряд дориатрим вместе с будущим королём вернулся из непростого похода. При одном взгляде на то, что они принесли с собой, у меня чуть не подкосились ноги. На груди у государя Диора блестело прекрасное ожерелье, и в центре его был драгоценный камень, подобных которому я никогда в жизни не видела. Его свет одновременно притягивал и отталкивал, и будто под его влиянием разрозненные куски моей памяти начали складываться во что-то единое. Я протянула руку к камню – почему-то я была уверена, что если коснусь его – пелена рассеется, и всё вернется…
Ладонь будто пронзили клинком.
– Этот камень не даёт касаться себя тех, кто слаб духом, - сказал Диор.
– Боюсь, не слабых духом он жжёт, далеко не них, - еле слышно прошептала Галадриэль, после чего увела меня вместе со своей ученицей. Она узнала ритуал, который позволит мне всё вспомнить. Да я и сама чувствовала, что сейчас, кажется, это уже необходимо.
Мы сидели на берегу озера, лёгкий ветер обдувал нас и напевал свои песни в то время, как Галадриэль пела свою. Музыка сплетала чары и впускала их в разум, и я чувствовала, как этой магией выстраивается мост от настоящего к прошлому, как всё твёрже становится путь по этому мосту и как всё ближе становится то, к чему я стремлюсь. И я вспомнила.
Я вспомнила далёкий и прекрасный Аман, учителя Ауле и наставницу Нерданель, улыбку матери и сияние в глазах своего лорда - Макалаурэ. Вспомнила, что Галадриэль там звали Артанис, и своё имя – Ангатари. То, которое местные лекари пытались скрыть за синдарином.
Я вспомнила Тьму, которая пришла, вспомнила гнев и ярость, мерзкое чувство бессилия, когда мне не хватило расстояния протянутой руки, чтобы спасти государя Финве от смерти. Вспомнила злость на валар, поднятые в воздух мечи и слова Клятвы. Нас пытались остановить, и не раз, но ни у кого не было на это сил, теперь не было.
Я вспомнила, как не могла отмыть руки от крови наших морских сородичей в Альквалондэ, как в ушах у каждого набатом звучало проклятие Намо, как полыхали корабли. Потом была казавшаяся бесконечной война и та битва, в которой кончилось всё. В которой Линдариона, что хранил моё сердце и шёл вместе со мной, зарубили у меня на глазах, а меня утащили.
Я вспомнила, что после всех мучений нам каким-то чудом удалось бежать, не напоровшись ни на стражу, ни на тёмных майар. Я мчалась по лесу, не разбирая дороги, а когда сил не осталось, вскинула голову к небу и закричала так, будто была уверена, что Эру услышит. Я отрекалась от Клятвы, я называла сыновей Феанаро своими врагами, я обещала не брать больше в руки оружия и отныне приносить созидание, а не разрушение, потому что не могу больше разрушать.
Всё это казалось неправдой, но настолько отзывалось в сердце, что сомнений не оставалось. Взгляд Артанис изменился, а её воспитанница, кажется, и вовсе была напугана до смерти.
Я попросила их не рассказывать всё это никому. Среди прибывших из первого дома не было Макалаурэ (неужели он погиб?) и они не узнали меня – возможно, так будет лучше.
Я знала только одно – сильмарилл не должен достаться им. Мы не заслужили этого света, и ему место разве что на западе, но туда путь всем нам заказан.
Часть 2Нельзя так просто отвергнуть все свои деяния. Поклявшись, мы выпустили в этот мир слишком страшную силу, и теперь она будет следовать за нами, даже если кто-то отрёкся.
Это я поняла, когда с севера снова поползла тьма – сколько бы я ни бежала от войны, она неизбежно следует за мной. На границе видели дракона, потом отряд орков, потом вастаки похитили Артанис. И никто даже не вскочил на её защиту! Я чувствовала такую злость, но ничем не могла помочь. Опять. Как же паршиво.
И было решено звать на помощь Гондолин. Однажды они уже спасли многих из нас в ту страшную битву, и есть надежда, что внемлят и сейчас. Иримэ (Эру, леди Иримэ, я не видела её с прошлой эпохи) написала письмо королю, и стали решать, кого послать через горный перевал – мало того, что путь до сокрытого города грозил смертью, так ещё и обратно никого не выпускали, если верить рассказам. Тогда я встала и сказала, что пойду в Гондолин (вот честно, ощущала себя как Фродо, потому что все вокруг галдят, а я такая «Я отнесу
Но сначала стоило остаться на коронацию. На неё позвали первый дом, людей из Бретиля, гномов Белегоста. И всю коронацию моя рука не сходила с кинжала – я ждала предательства от своих бывших лордов, я слишком хорошо знала, что творится у них внутри и не верила, даже когда Морифинве побратался с коронованным Диором. Уходя, я призвала королеву Нимлот беречь сильмарилл, а также сказала ей то же, что твердила сама себе. Ему место лишь на западе.
До горного перевала меня проводили двое воинов из Бретиля – мы сделали огромный крюк, и нам удалось обойти очередные отряды воинов Моргота, мы чуть не свернули не туда, но в итоге вышли прямо к горам. Я поблагодарила их и благословила, после чего, скрепя сердце, продолжила путь в одиночестве.
Я шла по узким тропам, которые рассыпались у меня под ногами, ползла в гротах с риском задохнуться при обвале, петляла в лабиринтах внутри гор, висела на крутых обрывах…я была уверена, что здесь моя жизнь и закончится. И тогда начала взывать к Ауле. Мне хотелось верить, что он услышал меня, потому что чудом, не иначе, перевал остался позади. И в самом конце пути я всё же сорвалась, покатилась куда-то к подножию, но оказавшись внизу, увидела огромные белые ворота. Гондолин. Я дошла.
Ко мне сбежался с десяток эльдар и потащили внутрь. Мне хватило сил лишь пролепетать, что я из нолдор, на что мне ответили, что нолдор здесь всегда рады (хоспаде, единственное место на полигоне, где им рады! Кроме Ангбанда. Но Ангбанд не считается). Целитель, кажется, её звали Феалиндэ, обрабатывала мои раны и одновременно пела, я смотрела на белоснежные стены и впервые за много лет мне показалось, что я могу назвать это место домом – так здесь всё было спокойно и прекрасно.
(это сработало аж на двух уровнях, потому что в Гондолине у меня была половина друзей – соответственно, как только я дошла, сказать, что я обрадовалась всех их видеть, значит, не сказать ничего)
Тогда, очень давно, я не испытывала приязни ко Второму Дому, но сейчас увидеть Турукано и его верных живыми и невредимыми было сказкой. На послание он ответил положительно и сказал, что будет готов принять беженцев и раненых. После этого мой путь обратно внезапно был открыт, но тут дошли вести о расколе сыновей Феанаро, о нападении на Дориат, о том, что Диор пленён, а судьба сильмарилла неизвестна…
И в этот миг я поняла, что мне некуда идти. Связь моя с Дориатом была окончательно разорвана, и уж тем более я бы не принесла им ничего хорошего с роком, что следует за мной.
- Ты не клятвопреступница, - сказал король, - я не одобряю пути Первого Дома, ибо он ведёт во Тьму. Лишь те, кто сходят с него, смогут сохранить себя и свой внутренний свет. Оставайся.
На центральной площади, прямо за приёмными залами, стояло строение, которое здесь называют Садом Памяти. Его хозяйка бережно собирала истории, произошедшие в Арде, заключала их в артефакты, и любой мог послушать рассказ о них от первого лица.
- Что ты хочешь услышать? – спросила она, - есть история о Берене и Лютиэн, есть о пробуждении квенди, есть о встрече Финрода и людей...
- А вон та?
- Она про сожжение кораблей.
Холод пробрал меня до костей.
- Филитэль, мне скорее всего будет очень больно, но я должна услышать про корабли.
И я слушала, как погибали тэлери, защищая свои корабли, как призраки прошлой жизни не давали нам покоя, и потому было решено их сжечь, как земля всю ночь была горячей от пепла. Я слушала, а слёзы лились сами, и сейчас я не понимала, как мы могли всё это сотворить.
Наверное, я никогда не прощу себя за это. Но простят ли они? Тэлери, погибший Нолофинвэ, что захоронен здесь, погибший Финдарато, что навеки сгинул в Ангбанде?
Часть 3До нас дошли вести, что объединенная армия народов Средиземья собирается идти штурмом на Ангбанд. Им было дозволено отступить к Гондолину, но никто не ожидал, что это произойдёт так скоро, и уж тем более, что вся тьма потянется за ними, будучи даже не атакованной.
В город пришла Нимлот, которая рассказала, что Диор жив, но пленён после поединка с Морготом и Сауроном. Воистину, он показал себя как великий герой, я всегда это знала.
- Он снял камень перед поединком, - сказала королева, - и теперь он на моей груди.
Тут же пять или шесть эльдар отшатнулись от неё. Немыслимым было принести проклятый камень сюда, в светлую крепость!...Я снова подумала о роке, идущим за мной по пятам. И вместе с остальными предложила Нимлот сейчас же от него избавиться – сюда долетали орлы, возможно, они бы долетели и до запада вместе с сильмариллом. Мы уже готовы были умолять, но что-то в королеве изменилось – она ответила гневом на все наши предложения, а потом и вовсе ушла. Сказать, что в этот миг стало страшно – значит, не сказать ничего; мне казалось, что теперь она стала одной из них.
Ворота героически выдерживали натиск врага, стрелы мелькали над головой, я бегала и обрабатывала раны, как учили меня этому целители из Дориата. И в тот миг, когда казалось, что тёмное воинство вот-вот войдёт в город, оно внезапно отступило – никто не мог понять, почему. Но радоваться было рано. Город более не был сокрытым, и тьма скорее всего бы предпочла вернуться сюда завтра.
Стало ясно, что надо уходить, и тогда повели совет. Турукано намеревался идти в Гавани на рассвете, сказал, что у него нет к этому разумных доводов, а есть лишь Эстель, но и она может сработать. И большинство поддержало его.
Ночь была неспокойной. Постоянно кто-то пытался пробиться, стучал в ворота, постоянно лучники срывались к ним, но не находили там ничего, кроме морока. Будто Моргот пытается запугать нас всех.
(«это не штурм, мы просто поснимали хиты с ворот и хотим подраться». Серьёзно, это что блин было?)
Зато Артанис оказалась цела, она пришла к нам и привела с собой…Куруфинве? Даже сюда они добрались. Он говорил совершенно иначе, что-то про смягчение Клятвы, и всё это казалось таким бредом, что неизвестно, какая сила не позволила мне перебить его прямо на совете. Я не верю больше никому из них.
А ночью мне приснился Ауле. Было радостно снова видеть своего учителя, знать, что он меня не оставил. Всё, что мне запомнилось из его слов – «Не стыдись того, чем ты была».
И тогда я снова решила надеть красно-чёрные одежды, не в знак принадлежности к тем, кого гонит Клятва, но в память о Феанаро. Кто знает, может, если бы он не пал так скоро, всё было бы иначе.
Утро встретило нас дождём и туманом. Мне даже сначала слабо верилось, что по такой отвратительной погоде кто-то поднимется с первым светом и отправится в Гавани, но нет, проснулись, поднялись, успели собраться и покинули город. Дошли – и замерли как вкопанные. Многие из нас столько лет не видели моря, что не могли оторвать от него взгляд. Мне же казалось, что земля здесь до сих пор тёплая – от пепла кораблей.
Как только мы разбили лагерь, случилось чудо, давшее понять, что пришли мы сюда не зря – неведомые морские силы, - не иначе, это был Оссе, - оторвали скалу вместе с нами от земли и водрузили её совсем рядом с островом Балар. Надо ли говорить, как удивлены были Кирдан и его народ, когда по пробуждении увидели около себя скалу с толпой нолдор под шатрами, с доспехом и огнём.
(да и честно говоря, у меня сложилось ощущение, что и мастера в тот момент охренели от того, что мы творим. Но что уж делать, если вокруг творится откровенный трэш? Оставалось лишь прожигать себе дорогу вперёд сквозь вот это вот всё)
Мы согревались и сушили одежды над костром, пили кофе, приготовленный леди Иримэ, даже здесь умудрялись творить и изобретать; вдалеке был слышен звон мечей, а мимо нас без остановки проплывали корабли фалатрим. К полудню и наш корабль был почти готов – не хуже, чем любимый корабль самого Кирдана.
- Это корабль называется «Эстель», - говорил он про него, - потому что держится и плывёт исключительно на чистой эстель.
Смех смехом, но когда эльдар, посланные нами в Дориат, вернулись из него в сопровождении Диора с сильмариллом на шее…стало ясно, что, кажется, если мы и поплывём в сторону Амана, то стоит это делать только на этом корабле. И только с камнем.
Команда добровольцев набиралась быстро, и меня тоже перемкнуло – я подняла руку. После всех лишений не оставалось сомнения, что наш бунт изначально рождён был Морготом, а Намо не проклинал нас, а лишь предсказал, что будет. Значит, надо плыть за прощением. И просить его от лица всего Первого дома.
Я обняла Турукано, вернувшего мне свет и надежду, старалась запомнить лица каждого из гондолиндрим, ибо никто не знал, что нам несёт это плавание – возможно, мы разобьёмся, как разбились до этого все корабли, направляющиеся туда. Нас провожали благословениями и радостью, мы пели гимн Элберет, и ровный ветер дул в паруса, всё отдаляя нас от ставших родными берегов…
Долго, очень долго ветер гнал наш корабль в направлении запада. Мы пели много песен, Воронвэ, наш капитан, рассказывал о море в стихах, и мы уж думали, что путешествие так и пройдет в спокойствии, но потом начало происходить... что-то. Корабль начало кренить на правый борт, ветер менялся с такой частотой, что мы еле успевали лавировать, чтобы не налететь на скалы - их вокруг стало внезапно больше, они словно вырастали из воды. И на скалах этих были обломки кораблей и прекрасные жемчужины. Должно быть, это души наших не дошедших до Амана сородичей, подумали мы, и забрали все жемчужины с собой.
А потом волны поднялись вертикально прямо перед носом корабля, и мы увидели его, Ульмо, во плоти. Он, кажется, был намерен пропустить нас, но прежде повелел назваться.
- Ангатари из Первого дома нолдор, - тихо сказала я в свою очередь. Лик Ульмо тут же стал строже.
- Рождённая? Или пришедшая?
- При...пришедшая.
Он промолчал, но всё же пропустил корабль, и тот снова помчал на всех парусах, преодолев все препятствия. Дымка на горизонте рассеялась, и мы увидели то, во что ранее многие не верили. Мы увидели берег. Сердца наши забились сильнее, а когда мы причалили - соскочив с борта сразу в воду по пояс, оставив всё оружие и снаряжение, ибо здесь оно точно бы нам больше не пригодилось - все, абсолютно все изменились в лице. Мы же трое, я, Феалиндэ и Халоисилин не могли поверить своему счастью - мы дома, наконец-то дома!
И лишь мы ступили на бессмертную землю - поняли, что рано обрадовались. Мы добрались живыми, но предстояла самая трудная часть нашего похода - разговор с Валар.
В глубине души я надеялась, что это будут не Феантури, но...вечно это "но". В общем, нас встретили именно они.
(вообще нам не сказали, кто это именно, но судя по тону разговора…короче, жути нагнали и сомнений не оставалось)
Ирмо молчал со скорбью, а Намо потребовал от каждого сказать, зачем он прибыл сюда и за что просит прощения.
У меня путались мысли и застрял комок в горле, но я всё же начала говорить, что прошу милости от лица всего Первого дома, но Владыка Судеб перебил меня, сказав, что этого не стоит делать. Тогда я начала рассказывать про Моргота, но меня снова перебили, причём тот, кого мы меньше всего ожидали здесь увидеть.
Черная тень мелькнула за нашими плечами, а затем кто-то упал к ногам Феантури...Саурон! Он просил у них пощады и твердил, что отрекается от своего господина, что хочет вернуться к свету. Слезы снова навернулись мне на глаза, ибо я знала, что он лжет. Его глаза горели тем же нездоровым пламенем, как и когда он выворачивал мне суставы и душил до мольбы о смерти.
Ему назначили суд на Круге Судьбы, как и положено. А нас проводили внутрь чертогов Валимара, и нас там встретила Ниэнна. Она единственная из Феантури говорила с нежностью.
- Посмотрите на это знамя, - сказала она, - оно отображает наш мир. Слева - Таникветиль, свет и трон Манвэ, короля. Справа - тьма, Тангородрим и корона Черного врага мира. Но если не стоять на месте, если рисковать и действовать, - он взмахнула рукой, и правая часть знамени стала светлее, - то Искажение можно уменьшить. И сейчас вашими силами его в мире стало меньше. Возрадуйтесь же - вы дома.
И мы обнимали друг друга и плакали от радости. Феа-жемчужины были возвращены к Намо и обрели покой. Сильмарилл же валар взяли и подняли высоко-высоко в небо - и он взошел новой звездой. Я смотрела на эту звезду, и чувствовала, что счастлива, ибо то, что мы так жаждали вернуть, теперь будет всегда с нами. Как и с Ардой, которой оно на самом деле принадлежит.
И теперь, когда моя долгая дорога подошла к концу, мне очень хочется верить, что всё это было не зря. Может, спросить об этом у Намо, когда он подуспокоится? Да и расслабляться пока не стоит - впереди Война Гнева, а ещё освободить остальные сильмариллы, а ещё неизвестно, какие коварные сети плетёт кающийся Саурон.
Но это потом, всё потом. Сейчас надо бежать в кузницы - мама наверняка там, а я так хочу обнять и учителя Ауле, и её.