Дело, наверное, в том, что я разделяю АХЧ и саму игру, потому полный абзац и «спасибо» ужились в одном. И в том, что до этого у нас было дико выматывающее, но романтичное добиралово до Петербурга, приключения с дорогой до полигона, целиком и полностью напоминающее типичный данж, а после – шикарная прогулка, шикарный кальян, бег за поездом и постыгровой разговор уже в вагоне, затянувшийся на 4 часа. Поэтому впечатления в целом хорошие. А трудности…ну, меня предупреждали, что они будут.
Спасибо:
Мастерам – всё-таки спасибо, несмотря ни на что. И я повторяюсь, если вам вдруг понадобится игротехник или координатор в Москве – обращайтесь.
Дамблдору – ты просто сделал мне игру, выдернул из пожизняка, когда начался тлен с погодой, и по сути указал персонажу направление. Я точно знаю, что у Матиаса будет будущее, и это бесценно.
Фениксу - ты просто очень милый безо всяких лишних слов.
Хаффлпаффу – вы котики. То есть барсуки, конечно, но котики. Отдельно мерси новообретённой кузине Ребекке (то рукопожатие у костра в последний вечер было для меня высшим моментом в игре), Блэкхеллу, Роланде и Диего. Стереотип по поводу самого скучного факультета окончательно разрушен. Первый вечер в гостиной был дико атмосферным, если бы не он, всё было бы куда хуже.
Тройну – за согласие на всю эту авантюру, за согревашки ночью и главное – за моментальный вролинг за полдня до самой игры. Твой выход на Трансмогрифай был фееричен. И
Арвен – я дико горд тем, что открыл для тебя ролевые игры и таки свозил в Питер. Первым блин комочком, конечно, но в следующий раз – а я уверена, что он будет, - ты знаешь, что делать.
Итак, сама история.
Матиас Ахола. Хаффлпаффовец до мозга костей, финн ещё более до мозга костей, снаружи неуклюжая няшечка, внутри – буря эмоций и одна-страшная-тайна. В наличии Патронус и внезапно непростиловка. И ещё куча всего.
- О чём эта песня, Матиас?
- О весне.
У него очень тяжёлый взгляд, а русые волосы туго стянуты в хвост на затылке. Когда он с кем-то говорит, создаётся ощущение, что на тебя спадает неизвестный, не-солнечный, чужеродный свет – как только он отворачивается, свет исчезает вместе с ним.
Его по праву можно назвать лицом факультета Слизерин, к нему не придерёшься ни за что, он на хорошем счету у всей школы, но что-то странное и пугающее скрывается за этой безупречностью.
Что – я не знаю. И не могу перестать о нём думать.
Странные звуки в ночи – будто кто-то ползёт,
Может, чудовище, может, просто твой страх.
Небо сомкнулось – шёл сорок третий год,
Хогвартс сокрыл от мира гнетущий мрак.
За горизонтом война с обеих сторон,
Ночью ходить опасно по школе одним.
«Что было раньше – феникс или огонь?..»
Завтра огонь погаснет. И я вместе с ним.
Я заканчивал пятый курс обучения в Хогвартсе, сдал на Превосходно Прорицания, Гербологию и Уход за магическими существами, разводил родной Хаффлпафф на долгие разговоры у камина и втайне от всех тренировал Патронус – ему научила меня мачеха. Луми Ахола была недовольна, что в военное время студентам не рассказывают про защиту от дементоров и непростительные заклятия.
Она взяла с меня клятву, что я никогда ни на ком не буду их применять.
Война не закончилась, хотя многие думают, что самое страшное уже позади. Но мы пережили штурм, мы потеряли своих товарищей, мы с дрожью в пальцах принимаем письма с другой стороны. Роланда Хуч волнуется за своего отца – он человек и сейчас на фронте.
Почти все младшие курсы эвакуированы, пятый можно по пальцам перечесть. Мы остались, потому что нам некуда идти. Я ненавижу своего отца, но сейчас отдал бы всё, чтобы оказаться на туманных озерных берегах Финляндии.
Донесётся стальных колёс скрип
И гудок – протяжный и гулкий.
Мы с тобою остались одни,
И не слышно лишнего звука.
И здесь самые младшие – мы,
Кто решил не бежать от лишений.
Нам ведь некуда даже идти,
Нам не будет от слёз спасенья.
Дом чудовищно далеко,
До зеркальных озёр сотни миль.
А тебе написал невесть кто
И отрезал обратно пути.
И я чувствую, как внутри
Всё сжимается из-за факта:
Видим мы горизонт войны.
Он сдвигается к нам украдкой.
Профессор Кеттлберн сидит у камина и рассказывает смешные истории о драконах, а в перерыве почему-то крайне резко высказывается о магглах. Я молчу, но вспоминаю, что на моей родине нет такого слова. Финны называют их просто людьми, обращение «магглы» считается оскорбительным. Они не ниже. Они другие…
Мама, скажи, ты была такой, как мы, или другой? Я совсем не знаю о тебе. А теперь, когда гремит эта война, мне очень надо знать. Это странно, но если ты окажешься человеком, то меня могут убить.
На Прорицаниях маятник начинает вращаться почти сразу - по часовой стрелке. Профессор Линдсей говорит, что если он так быстро активировался, значит, я заранее знал ответ на свой вопрос. Но это же невозможно.
В конце ужина подходу к столу Гриффиндора и по кучерявым каштановым волосам до пояса нахожу Чарли Грейс.
- Мне нужно кое-что от тебя забрать.
Чарли оборачивается и смотрит на меня со смесью укора и понимания. Я стараюсь не обращать внимания на вопросительные взгляды гриффиндорцев.
- Ты будешь в гостиной после ужина?
- Буду.
Чуть позже она через порог гостиной Гриффиндора передаёт мне пузырёк с янтарной жидкостью.
- Не больше трёх чайных ложек…и может, уже скажешь, для кого это?
Я испытываю острое желание провалиться под землю. Если хоть кто-то, даже Чар, которая так много для меня сделала, узнает об этом, мне не миновать беды. Тогда всё закончится.
- Я не могу сказать.
- Ты хоть понимаешь, что это незаконно?
- Понимаю. Никто не узнает.
Первый раз в жизни я вру сам себе, но иного выхода нет.
- Остались плоды собачьей розы и пепел.
Забродившее зелье булькает и пенится, когда в него падает пепел – сожжённый свиток с именем Тома Марволо Риддла. Амортенция. Я до последнего не хочу, чтобы она пригодилась, но иного варианта не вижу.
Меня некстати замечает Ро. Придётся ей рассказать – она никому не скажет, я точно знаю.
Здравствуй, мой друг. Выдался день – кошмар.
Много чего тебе рассказать хотел.
Я ведь не знаю – страшнее эта война
Или те демоны, что в моей голове.
Будто вчера не думал совсем о таком –
Бегал, учился, колдовал просто так.
Только сейчас – будто по нервам ножом,
А в голове случился большой бардак.
Друг мой, мне страшно. Меня отец убьёт,
Если узнаёт, чем же я стал теперь.
В том не я виноват, а Рождество,
Ночь без луны и воющая метель.
Надо мне было не возвращаться домой,
В Хогвартсе остаться на Рождество…
Не было бы тогда этих сладких снов –
Нет их страшнее на этой земле ничего.
«Друг мой, друг мой, я очень и очень болен, сам не знаю, откуда взялась эта боль…»
Я ведь шестой уже месяц кошусь поневоле на того, к кому ни за что подступить не готов.
Меня испортили, Ро.
Я остался на Рождество в чужом доме и со мной сделали то, о чём не говорят в приличном обществе. Я сбежал оттуда и попал в метель, из которой еле выбрался, но тогда я искренне хотел никуда не идти и замерзнуть насмерть в бесконечных снегах. Лучше смерть, чем быть таким – я не должен, но не могу исправиться и ненавижу себя за это.
И теперь эта зараза идёт из моего сердца дальше – на безумно красивого слизеринца.
Ро дослушивает меня и делится в ответ своим секретом. Кларисса Харпер оставила в нашей гостиной свой дневник – открыть его может только она и Роланда. А там…записи странного характера. И явный намёк на Ро. Мы оба не хотим в это верить, но ведь всё очевидно.
Ведь я практически понимаю её боль.
Я обещаю Роланде выяснить всё на танцвечере, куда я пригласил Клариссу.
В школе дементор – с другого конца коридора раздаётся дикий вой и Патронус. Яркая вспышка – и летающего чудовища как не бывало, но откуда он здесь? Студенты возмущаются, что аврорат не смог за этим уследить. Хотя приехали они не за этим…две недели назад погибла девочка с Рейвенкло, Миртл Уоррен, и теперь они расследуют это дело.
Дункан Кэссиган, молодой аврор с русыми волосами, сплетёнными в косу, и железной решимостью в глазах, слишком пристально следит за нами. Он ни разу не отвёл от нас взгляда, когда мы тренировали Чары, взяв палочки обратным хватом – так требует этикет. Он будто от каждого из нас ждёт темномагического заклятия – и тут же взведённая пружина в нём лопнет, и в твою сторону раздастся «Экспеллиармус! У меня есть к вам несколько вопросов». А дальше – неизвестность.
А ещё с него не сводит глаз Чарли, и по этому поводу по школе уже ползут слухи.
Теплоту гостиной Хаффлпаффа разрезает леденящий холод, странное существо повисает прямо над нами. Что, ещё не конец?
- Экспекто Патронум!
Ничего не происходит. Мы бежим через весь замок и зовём профессора Дамблдора, прервав его факультатив. Тишина…аврор оттесняет учеников к стене, никому не даёт уйти и выяснить. Профессор возвращается и говорит, что всё в порядке, что существо – не дементор, но никому не известное творение.
Я не прошёл испытание, чтобы попасть на факультатив Дамблдора, но случайно оказываюсь в его кабинете вместе с остальным потоком студентов.
Шестой курс демонстрирует трансфигурацию и один за другим получает очки для факультета – я стою за колонной и пока что просто смотрю.
А потом профессор Дамблдор говорит, что цепочки превращений были даны не просто так, ведь каждая из них – это история. И предлагает нам угадать. Конь, стена, дитя…
- Слейпнир! – я не выдерживаю и подаю голос.
Да, каждая цепочка – это ключи к древним легендам, которыми я зачитывался в детстве. И теперь я угадываю цепочку одну за другой.
- Ирландия…Кухулин…гейс…мёд поэзии…калевала…
- Десять очков Хаффлпаффу.
Что ж, это не совсем Трансфигурация, но я явно не зря попал сюда.
Рейвенкло прощается с Миртл. Через минуту она сама появляется в гостиной в виде призрака. Она беспрестанно плачет – появляется версия, что дементор прилетел из-за неё.
Утро встречает нас порывистым ветром. Окна распахнуты настежь, мы никак не можем их закрыть, шторы в гостиной поднимаются, и факультет Хаффлпафф напоминает парусник.
Ночью молния ударила в кладовую, теперь у нас нет ни одного мяча для квиддича. Диего Харкисс в бешенстве, он кричит что-то непонятное, но явно гневное на испанском и готов рвать и метать. Никто не может его успокоить, и мне в голову приходит безумная идея.
- Раз у нас нет квиддича, то будет коррида. Пошли на поле.
Диего смотрит в упор и роет землю ногами, как настоящий бык. Он несётся на нас по прямой, и мы с Роландой еле успеваем отскочить в сторону. Мы помогли ему выпустить гнев наружу. Я даже не удивлюсь, если он окажется анимагом. Он ведь действительно настоящий зверь.
Приглашённых гостей становится больше – прибыла Кэтрин Грей, прибыл министр магии с личной охраной. Что министр здесь забыл?
Грей рассказывает нам об особенностях легилименции, а затем мы тренируемся друг на друге. Вопросы простые, но я с ходу угадываю, что хотели вытащить из моей головы.
- Мисс Грей, а если я узнал, что от меня хотят?
- Ну…я, конечно, могла бы пропустить вам окклюменцию первой степени.
- Мати, идёмте со мной.
Профессор Дамблдор ведёт меня на место смерти Миртл. Мы трансфигурируем трубы, ищем на месте что-то необычное, но не находим ничего, кроме древнего оружия и доспехов. Латы, щит, чешуя дракона. Я на глаз определяю время – 13 век. Кажется, в этих стенах происходило что-то легендарное.
Ничего странного, разве что все полчища пауков, которые, как рассказывали девочки, раньше обитали в туалете, разом куда-то исчезли, оставив своё поселение. Чего они так испугались? Пауки боятся огня, но пожара тут точно не было. Значит, что-то ещё…что-то живое. Профессор Кеттлберн запинается и молчит, когда мы его спрашиваем – а ведь он точно должен знать.
Дамблдор хочет узнать, не змееуст ли я. Я могу понимать животных, и простых, и магических. Я разговаривал со школьной совой, меня понимает его феникс. Я не знал, что моя любовь к УзМС перерастёт в такой дар.
Я хочу изучать драконов, когда закончу обучение. Они красивые и мудрые. Может, и они будут меня понимать?
Из-за шторма половина мероприятий в школе отменена. Я пользуюсь затишьем и иду в библиотеку. Архивы со списками бывших студентов по идее не должны находиться в Запретной секции.
Страница за страницей…почему они такие хрупкие? Древний фолиант раскрыт на странице с 1924 годом выпуска, и взгляд сам цепляется за имя. Ханна Смит. Во всём выпуске была только одна девушка с именем Ханна. Не может быть…
- Леди Арнола, как она выглядела?
- У неё были тёмные волосы, кажется, такие же тёмные глаза…
И мне вспоминается человеческий портрет в моём доме в Озёрном краю. Всё совпадает.
Мама…ты чистокровная волшебница. Догадка греет душу и рождает сумбур в голове. Смиты – прямые наследники Хельги…
Я полукровка. И наследник Хаффлпафф.
Ребекка Смит не скрывает удивления, когда я повторяю ей всё то, что выяснил в библиотеке. Пять лет мы учились рядом и не подозревали о своём родстве.
Но удивление её быстро спадает и взгляд теплеет.
- В таком случае поместье Смитов всегда будет открыто для тебя.
Во время обеда я снова вижу Тома. Рука сама тянется к амортенции в кармане, но я упустил момент – тарелка с едой уже в его руках. Опять провал, да что же это такое…мне остаётся только разочарованно провожать его глазами до стола Слизерина.
Я верчу в руках пузырёк с зельем и ненароком думаю, нужно ли мне это. Особенно после всего, что я узнал. Зелье будет обманом, я не могу ему врать.
- Профессор Дамблдор, я наследник Хельги Хаффлпафф. Но я не знаю, что это значит – быть наследником. Я должен сделать что-то великое?
- Хельга была самой мудрой из основателей. Я смотрю в будущее и вижу вас сильным волшебником, готовым создавать и защищать…прошу вас, берегите себя. Защита от Темных искусств будет в лесу, но там небезопасно, сегодня полнолуние…вы ведь знаете, что на оборотней не действуют заклятия?
- А непростительные?
Дамблдор резко меняется в лице – это было ошибкой. Но он не придаёт этому значения, и я выдыхаю про себя.
- Предупредите своих друзей.
Состязания Дуэльного клуба всё-таки состоялись, Чарли бросает мне вызов, и я его принимаю. Мы бросаемся друг в друга заклинаниями без обратного хвата палочки – так азартнее.
- Вадивази, килт Грюма!
Не сработало. Аластор Грюм делает квадратные глаза, Чарли сгибается от смеха. Хорошо, что нас никто не заметил.
Ради таких моментов явно стоило находить друзей.
Выпускной заменен камерным танцвечером от Слизерина – во время войны проводить такие большие празднества опасно. Объявляют фигурный вальс, я приглашаю Клариссу. Танец достаточно длинный, кажется, это подходящий момент для разговора.
- Мисс Харпер, от меня не могло укрыться, что вы проявляете повышенное внимание к моей подруге, Роланде Хуч.
Вообще-то мы знаем друг друга пять лет, но в условиях такого разговора лучше перейти на «вы». Кларисса соглашается со мной.
- Но вы ведь не просто так уделяете ей внимание? У меня есть догадки.
- Огласите же их.
- Боюсь, в приличном обществе эти разговоры могут вызвать смущение. Обещайте, что не обидитесь.
- Обещаю.
- Вы влюблены в моего бесценного друга, так?
Кларисса молчит три такта, но кивает. Мои подозрения оказались верны.
- Вот как…знаете, а ведь у меня ваша беда.
Я открываю ей свою тайну, Кларисса меняется в лице, но принимает мои слова без возмущения. Она не так проста – другой бы сразу забил тревогу.
Мы обещаем друг другу молчать об этом разговоре.
Роланда расстроена – профессор фон Эшенбах обещал с ней танцевать и не явился на вечер. Сильная, громкая и весёлая Ро чуть не плачет. Я отвожу её подальше от танцующих и пытаюсь успокоить.
- У нас с тобой одна боль, Ро. Нам не суждено быть с теми, кто нам дорог.
Мерлин, кто тут ещё в кого влюбился?
- Но ведь это не всё, что у нас есть. У тебя есть квиддич, у меня есть моё наследие. Другие люди никуда от нас не уйдут, а нам будет суждено сделать что-то большое, и о нас будут говорить. Понимаешь? Цени это.
Она улыбается сквозь слёзы. Кажется, у меня получилось.
Риддл говорит с кем-то в саду, я наблюдаю за ним из-за дерева. Я не слышу ничего, о чём они говорят, да и не хочу слышать – мне просто нравится на него смотреть.
Он разворачивается и идёт в другую сторону, я спешно пытаюсь удалиться…
- Ахола, стой.
Минус быть финном всего в одном – из-за светлых волос тебя выдаёт самая кромешная тьма.
- Слушай, что происходит? Ты шпионишь за мной?
По всему телу проходит страх, я выкручиваюсь и ищу какие-то очень глупые оправдания. Пузырёк с амортенцией нагревается в кармане – магия чувствительна, она знает, что жертва рядом. Но только безумец сможет просто взять и в открытую протянуть зелье.
И я выбираю иной путь.
- Если вдруг когда-нибудь с тобой случится беда, знай, что у тебя есть друг. Я помогу.
Я скрепляю единым жестом грудь и палочку в рукаве. «С тобой моё оружие и моё сердце», - так раньше на моей родине признавались в любви. У меня не хватает духу сказать это вслух.
Том удивляется, но принимает предложение.
Спокойствие вечера прерывают вспышки заклинаний и крики. В Кэтрин Грей скастовали Убивающее заклятие, министр оказывается под Империусом и убил профессора Меррифот. В школе геллертовцы. Здесь перестало быть безопасно.
- Среди нас тёмный маг.
- Вы не можете молчать! Почему вы скрываете от учеников правду?
Аврору выговаривают за проваленную операцию, чуть позже мы узнаём, что он чуть не убил Дамблдора. Его вовремя откачали – Империус был чудовищно слабый.
- Покусившимся на мисс Грей был профессор Сильванус Кеттлберн.
Со стороны Хаффлпаффа вырывается коллективный вскрик, мы делаем шаг назад, но тут же бежим в сторону Запретного леса. Кеттлберн успел аппарировать…
Нас силой оттаскивают в гостиную и приказывают не выходить. Я рвусь наружу, меня держат трое…я готов нарушить клятву, данную Луми, и убить Кеттлберна на месте, только появись он здесь. Ярость сильнее обещания.
Мне протягивают чашку с чем-то тёмным.
- Это что? Умиротворяшка?
- Почти. Выпей, это импортное, полегче станет.
Осушаю залпом…огневиски. Горло обжигает, я закашливаюсь и оседаю на пол. Мы ничего не можем сделать, мы всего лишь дети.
- Зачем ты мне рассказал о Хельге? – то ли с укором, то ли с иронией спрашивает Ребекка, - последний раз мне об этом говорили в 5 лет.
- Послушай, это твой выбор. Если ты не хочешь продолжать её дело, ты можешь не идти со мной, не надо.
- Так не бывает. Теперь моя судьба связана с твоей, понимаешь?
Ребекка берёт меня за руку, и мы смотрим в пламя камина. За стенами идёт бой, выясняют, кто подослал врагов, и гостиная – единственный оплот тепла и безопасности. И мне кажется, что в пламени я вижу нерушимую связь времён.
Мама, я обязательно сделаю что-нибудь великое, я изменю мир к лучшему, и ты будешь гордиться мной.
Холодное утро. Мне не привыкать к холоду, я вырос в нём, я сформирован им, но сейчас дрожь пробирает до костей – этот холод идёт изнутри.
- Гриффиндор, я не оборотень! – кричит Чарли Грейс, и ответом ей служат овации. Ночью её укусил волчонок, и она уже думала, что жизнь закончена. Теперь она исполнит свою мечту и пойдёт в колдомедицину.
Профессор Кеттлберн оказался агентом Гриндевальда, и я не могу это признать. Я доверял ему. Хочется выговориться и разрыдаться, но никто не будет слушать.
Утром меня находит Дамблдор. Он хочет уйти и взять с собой несколько учеников.
- А куда идти?
- Неважно. Лишь бы как можно дальше отсюда.
- Я с вами, - слова сами срываются с языка прежде, чем я успел подумать. Теперь, когда профессор увидел во мне то, в чем я сам не мог себе признаться, вряд ли наши дороги разойдутся.
- Когда уходить?
- Сейчас.
В спешке собирая вещи и пробегая мимо подземелий Слизерина, я последний раз бросаю на них взгляд.
С тобой моё оружие и моё сердце.
Амортенция так и не пригодилась, и я не знаю, понял ли Том, что я хотел ему сказать. И догадался ли он, что запал мне в душу.
Мне очень хочется верить, что мы с ним ещё увидимся. Пусть даже спустя много лет.
Огненный шар коснулся воды,
Океанам доверив свой сон.
Звёзд ещё нет, близок час темноты,
Синей дымкой укрыт горизонт.
Голос грозы затерян в горах,
Где проходят границы веков.
Время тревог тонет в древних снегах -
До рассвета ещё далеко.